Всё-таки тот последний бокал был определённо лишним: теперь от количества выпитого алкоголя у меня слегка кружилась голова, а в животе бурлило так, словно там плескался огромный синий кит – только характерных для него звуков не хватало. Я не любила дни рождения и с удовольствием предпочла бы остаться дома в надежде на то, что Рик всё же забудет о сегодняшней дате и не ввалится бесцеремонно в мою неубранную комнату в кампусе, чтобы сделать какой-нибудь странный, но всё же интересный подарок, хотя и бесполезный порой. На прошлый день рождения Аддерли презентовал мне огромную глиняную миску, найденную им при раскопках в Египте. Казалось бы, подарок достаточно хорош и может пригодиться в хозяйстве, но было одно “но”: по словам Тейлора, эта дряхлая посудина была стара как мир и поэтому вовсе не предназначалась для логичного использования. Поэтому миска стала лишь очередным пылесборником, который я в один прекрасный момент всё же умудрилась разбить, когда протирала полку за ним. Этим поступком я вызвала глубочайшее разочарование Ричарда, который на протяжении нескольких часов твердил мне о том, что я отношусь к наследию предков (будто египтяне были таковыми) с непростительным пренебрежением. Впрочем, мужчина успокоился на следующий же день: каким бы иногда занудой ни был Аддерли, он был весьма отходчив – особенно если дело касалось меня: на дураков ведь, согласно народной мудрости, не обижаются. В этот раз Рик всё же заявился, но, хвала небесам, без единого подарка… Не считая вполне миловидного кактуса с алыми цветами в небольшом горшке. Мужчина знал, что я не люблю живые цветы, которые осыпаются на следующий день и вынуждают делать внеплановую уборку, а кактус, по его мнению, чертовски напоминал меня, поэтому Аддерли не смог удержаться от этой покупки. Получив заслуженный, на мой взгляд, подзатыльник, Ричард ухмыльнулся: ничто не могло выбить из привычной колеи этого живчика. Я не знала, сколько ему лет, но догадывалась, что чуть меньше, чем за тридцать. Но даже несмотря на тот возраст, когда многие в попытках остепениться заводят семью и становятся обрюзгшими от жира, Тейлор умудрялся сохранять свой юношеский задор и не спешил связать себя с кем-то узами брака. Ему нравилась свобода, которой он сейчас владел. Разменять её на какую-то женщину, которая через год после свадьбы превратится в вечно пилящее и всем недовольное существо, чьи срывы во время ПМС качественно выедают мозг по чайной ложке? Не приведи Господь!

- А спорим, что я – бесстрашная, как самка богомола в брачный период? – я передвигалась какими-то странными рывками, отчего обгоняла Ричарда на пару-тройку шагов. – Я за свой двадцать один год столько фильмов ужасов пересмотрела, что меня ничем не испугаешь!.. Что ты щуришься? – я подозрительно взглянула на мужчину, идущего позади меня и улыбающегося так, как по обыкновению улыбалась я, когда мне удавалось стащить из-под носа Шнайдера последнюю отбивную. – Эй! Я тебя спрашиваю! – возмущённо топнув ногой, я воззрилась на друга, высоко задрав голову. – Ты что, сомневаешься во мне? Ты меня не уважаешь? И это после трёх лет дружбы, козёл? Ну-ну… - я запрыгнула на бордюр и, расставив руки в стороны, словно крылья самолёта, начала идти, балансируя и чудом не падая. – А давай, твою мать, поспорим! – громкий вскрик заставил прохожих вздрогнуть и обернуться в поисках человека, который в два часа ночи умудрялся горланить на всю улицу и порой перекрикивать рёв проезжающих мимо мотоциклов. – Ты отведёшь меня на любой фильм ужасов, а я докажу тебе, что я ни разу не испугаюсь. Ладушки?

Аддерли, конечно же, не возражал: будучи уверенным в своей победе, мужчина кивнул, широко улыбаясь. Я в ответ лишь пожала плечами и, спрыгнув с бордюра, подвернула ногу и едва не рухнула к ногам друга, но тот вовремя подхватил меня.
- Думаешь, если ты спас меня от разбитого носа, я тебе поддамся? – показав мужчине язык, я отбежала от него на пару метров. – Не дождёшься, не дождёшься!
Спустя пятнадцать минут мы уже заходили в огромное здание кинотеатра, на котором яркими пятнами светились всевозможные афиши, привлекая внимание случайных прохожих и словно приглашая оставить в кассе несколько долларов ради просмотра очередной американской туфты. Ричард, выглядевший на удивление достаточно трезвым, вальяжно подошёл к кассе и, изогнув губы в улыбке Дон Жуана, вежливо поинтересовался у уставшей за целый день девушке, какие фильмы ужасов она бы советовала посмотреть. Услышав ехидное замечание Аддерли по поводу отряда “скорой помощи”, что, собственно, подразумевало сомнения мужчины в моей смелости, я не удержалась и вновь пихнула друга в бок, на что тот отреагировал совершенно спокойно: сгрёб меня в охапку и зажал рот рукой, прервав словесный поток моих возмущений. Кассирша с удивлением посмотрела на нас, но Тейлор оставался совершенно невозмутимым: повторив свой вопрос, мужчина внимательно прислушался к словам девушки. Я, дождавшись момента, изо всех сил впилась острыми зубами в его указательный палец, но мужчина, к моему искреннему недоумению, даже не ослабил своей хватки.  Мне не оставалось ровным счётом ничего, кроме как брыкаться и юлить в руках Рика подобно недовольной кошке, вовсе не желающей, чтобы её трогали и гладили. Мужчина опустил меня на землю лишь тогда, когда хотел расплатиться за билеты. Взяв один из них со стойки, я с интересом уставилась на блестящий прямоугольник бумаги. “Заклятие. Дата: 9 августа 2013 года. Ряд: 16, место: 14. Зал: Красный 3D” Я нахмурилась. Название фильма не внушало доверия; я предпочла бы видеть что-то наподобие “Оборотня” или “Ночных демонов”, по которым сразу можно было бы понять, что речь идёт о чём-то весьма ужасающем и способном напугать не один десяток девиц. Но не меня.
- Готовь памперсы, Хайди, - посоветовал Аддерли со смешком, - победы тебе не видать, как своих ушей.
Я закатила глаза. Ну как можно быть таким кретином в день рождения лучшей подруги? Просто в голове не укладывается!
- Ну, если ты стесняешься, я могу сходить для тебя, – продолжал парировать мужчина, расплатившись с кассиршей и отходя от стойки на несколько шагов. - Даже не поленюсь по такому случаю.
- О да, конечно! – картинно воскликнула я, хлопнув в ладоши от изображаемой радости; на самом деле, я просто издевалась над Риком. – Я даже не знаю, какие мне выбрать: “Pampers” или “Libero”... Может, посоветуешь, какие лучше? И вообще, Аддерли! У меня сегодня день рождения, а ты ведёшь себя, как плохо воспитанный кретин. Повежливее, я же – девушка, ёпты! – плюхнувшись на небольшой диванчик в просторном холле, я поджала под себя ноги, даже не став расшнуровывать кеды. – А мы поп-корн купим? Или нет? Я вообще люблю сырный поп-корн. Хотя просто солёный тоже подойдёт. Но ни в коем случае не смей покупать шоколадный!

Видимо, из-за моего отвратительного (по словам окружающих, конечно же) характера я никогда не обладала огромным количеством друзей, в отличие от моих ровесниц; если бы честной, у меня их практически не было. Приятели и собутыльники, конечно же, не в счёт, ибо количеством этих кадров я вполне могла перещеголять контингент местного отрезвителя, собравший в себе самых что ни есть разношёрстных представителей. Две подруги, которым не так уж и посчастливилось встретить на своём жизненном пути сумасшедшую меня, едва могли мириться с моими порой сумасбродными выходками, ставившие под угрозу не только их репутацию, но и жизнь. Я купалась с ними ночью в городских фонтанах, бегала от полицейских, проводила ночь в участке, привязывала к их ремню безопасности тарзанку и толкала вниз с высоты, сталкивала с матраса, когда мы находились достаточно далеко от берега. Стоит заметить, что последнее действие было особенно прелестным: девушки, отплёвываясь и откашливаясь от попавшей в рот солёной воды, тут же начинали кричать по поводу того, что на такой глубине вполне реальной становится возможность встретиться с акулой, решившей поживиться задницами в купальниках на территории городского пляжа. Немного поупрямившись, я всё же поворачивала к берегу: даже мне не улыбалась перспектива встретиться с этой зубастой стервой. Ричард Аддерли был единственным человеком, который поддерживал меня буквально во всём: он первым тащил меня к городскому фонтану, первым же оттуда и вытаскивал меня, когда замечал копов. Он всегда уступал мне нагретое место в “обезьяннике” и иногда в приступе неожиданной щедрости одалживал мне свою куртку. Тей вполне мог спихнуть меня с обрыва в воду, предварительно прикрепив ко мне пояс с эластичными ремнями, напоминающими тарзанку; он также вполне мог первым спихнуть меня с матраса и сделать вид, что поспешно улепётывает к берегу, якобы заметив над водой угольный треугольник акульего плавника. Мне нравилось дружить с Ричардом уже на протяжении трёх лет несмотря на разницу в возрасте и поле; на высказывания знакомых о том, что между парнем и девушкой может быть всё, что угодно, но не дружба, я реагировала совершенно спокойно, показав средний палец и отпустив язвительный комментарий насчёт ограниченности их кругозора, который не выходил за рамки так называемых стереотипов. Но в глубине души я понимала, что эти люди, в общем-то, правы: порой я действительно питала к Аддерли далеко не дружеские чувства и, будь моя воля, я давным-давно изнасиловала бы его, едва он переступил бы порог моей комнаты в кампусе. Но каждый раз, когда я готовила себя к этому, я в последний момент пасовала и, в очередной раз открывая дверь Тейлору, ссылалась на то, что мне скучно, хотя на самом деле внутри всё сжималось от осознания того, что у меня, такой пылкой по темпераменту девушки, не хватает духа соблазнить человека, с которым поддерживаю прекрасные отношения на протяжении трёх лет. Ричард был настолько же хорош, насколько невыносим и подковырист в своих дружеских подколах. Даже сейчас, в день моего рождения, он не удержался от комментария по поводу того, что порой я выгляжу так, словно давно забыла, что я – девушка.  От возмущения я буквально подпрыгнула на диванчике и уже была готова злобно пнуть Рика в бок, как тот, почувствовав угрозу, отпрыгнул от меня на безопасное расстояние, заявил о том, что он – кретин, после чего ринулся за поп-корном… Шоколадным?!

- Только посмей купить шоколадный поп-корн, слышишь меня?! – заорала я вдогонку мужчине не своим голосом, после чего устало откинулась на диван и прикрыла глаза. Ну предпочитаю я свободный стиль в одежде, ношу мешковатые футболки, рваные джинсы и любимые кеды, и что? Разве это автоматически приравнивает меня к представителям мужского пола, а не к девушкам? Никак нет. Даю голову на отсечение: Ричард просто не упустил шанса подействовать мне на нервы. Я хмыкнула и перевернулась на бок. В этом был весь Аддерли: своими подколами и острым юмором он мог достать кого угодно. Но я, как бы ни злилась на это, всё равно быстро отходила и обижалась скорее ради принципа, а не из-за того, что шутки мужчины действительно задели меня. Такой уж я была типичной девушкой, способной порой выесть мозг мужчины по чайной ложке с горкой. Моему умению это делать могла бы позавидовать любая замужняя женщина, пилящая своего похудевшего от семейной жизни избранника денно и нощно. “А, может, мне преподавать уроки?..” – сонно подумала я. “Я вполне могла бы научить дам искусству тщательного действия мужчинам на нервы. Надо же, какой мягкий и удобный диванчик…”

- Пора, красавица, проснись, открой сомкнуты виски взоры!.. – слышится задорный голос Аддерли; мужчина трясёт меня за плечо, продолжая нести всякую ахинею и подсовывать под нос стакан с шоколадным поп-корном. Я отмахнулась от брюнета и лениво приоткрыла один глаз; открывать второй мне пока не хотелось. Рик светился от счастья похлеще ребёнка, получившего в подарок на день рождения огромный радиоуправляемый вертолёт. Хитро улыбаясь, Тей отставил в сторону стаканы с солёным и сырным поп-корном, аргументируя это тем, что мне не по вкусу сия трапеза.
- Да иди ты к дьяволу, Аддерли! – я недовольно стукнула мужчину по коленке и нахмурилась. Я прекрасно знала, что в зрительном зале у Рика не останется выбора и он отдаст мне мою долю сырного поп-корна. Но не будь он Ричардом Тейлором Аддерли, если бы упустил возможность хорошенько позлить меня. Даже с так называемым подарком брюнет не мог не подшутить: с самым что ни есть невозмутимым видом он подсунул мне под нос…пресловутую упаковку подгузников, попутно расписывая их достоинства.
- Тебе что, доплатили за рекламу? – буркнула я недружелюбно. – Если так, то, знаешь, маркетинг – явно не твой конёк!
Тейлор не обратил на меня ровным счётом никакого внимания; уже не сдерживаясь от того, чтобы не заржать во весь голос, мужчина указал на мою пятую точку и отечески похлопал по ней.
- И они тебе очень идут… Просто секс-бомба, отвечаю! – выпрямляясь и давясь от смеха, произнёс мужчина. Я обернулась, чтобы посмотреть, что же всё-таки Аддерли имеет в виду, и округлила глаза от удивления: непонятно каким образом на мои ноги почти на самую задницу был натянут…подгузник! Наверняка Рик расширил отверстия для ног: какой бы я ни была худой, навряд ли мои ноги были настолько тонкими что без труда умудрились влезть в детский подгузник самого большого размера.
- Да ты… Да ты… Да ты охуел! – вскрикнула я, чем вызвала укоризненный взгляд уборщицу, выходившей как раз из дамской комнаты. Мгновенно присев, я постаралась снять с ног подгузник, как бы он ни украшал, по словам брюнета, мои мешковатые джинсы. – Да каким хреном ты вообще его на меня натянул?! – нервничала я, стаскивая с ног это безобразие миллиметр за миллиметром, под аккомпанемент дикого гогота Аддерли. Госпожа Фортуна, видимо, пожалела меня, нерадивую, едва переступившую порог совершеннолетия, и решила более меня не мучать: с победным кличем я стянула с ног уже изрядно потрёпанный подгузник и, долго не думая, накинулась на Ричарда, едва не опрокинув столик со стоящим на нём подносом.
- И это ты называешь подарком? – я безжалостно лупила памперсом закрывающего голову руками и гогочущего Тейлора. – Ты окончательно решил меня достать? Быстро бери поп-корн и чеши в зал, пока я тебе эту упаковку в задницу не засунула!

Аддерли, схватив со стола поднос, поспешил в направлении к дверям зала; я же, подойдя к урне, выбросила что-то, отдалённо напоминающее подгузник, и, взяв со стола упаковку, поспешила за мужчиной. Чёрт разберёт, почему я не выбросила и её; наверное, меня в глубине души всё же забавляла эта невинная шутка Рика, которого я нагнала возле самых дверей зала и едва не сбила с ног, поскользнувшись на скользком кафеле. Билетёрша, миловидная девушка с изящно подведёнными глазами, с улыбкой облапала задницу Тея под предлогом заветного билетика. Я почувствовала лёгкий укол ревности: надо же, какова бесстыдница! Привилегия щупать своего лучшего друга (и не только друга) за все выпирающие места на людях принадлежала мне. Но Рику, кажется, этот массаж пришёлся по душе: обворожительно улыбнувшись, мужчина проследовал в зал, где вот-вот должен был начаться фильм. Я недовольно выудила из кармана помятый от незапланированного сна на диванчике в холле билет и протянула его девушке, которая, казалось, выглядела до сих пор воодушевлённой после неожиданной приятной проверки Ричарда.
- А это что у вас? – спросила блондинка, указывая на упаковку “Хаггис”. – Простите, у нас со своим нельзя…
- А что, у вас здесь продают подгузники? Вот уж не знала, прошу прощения! – в моём голосе слышался плохо скрываемый сарказм. – Я купила их по дороге в кино для своей...дочери: позже магазины будут закрыты.
- А почему пачка открыта? – девушка явно старалась показать себя добросовестным работником, но на деле получалось, что она ещё больше выводила меня из себя.
- Потому что нашлись такие же любопытные дуры, которые поинтересовались, что в пачке, - я пожала плечами. – Конечно, я решила пронести там еду, приобретённую в магазине подешевле! А Вы не знали, что упаковки подгузников предназначены именно для этого? Я пойду, наверное. Фильм уже начался, а пока Вы будете и дальше устраивать мне допрос с пристрастием, я пропущу начало фильма… - “…и проспорю Аддерли”. Выхватив из руки шокированной билетёрши клочок бумаги, я зашла в тёмный зал. На боковых сидениях каждого ряда светился его номер; отсчитав взглядом шестнадцатый ряд, я потопала прямо к нему по ступенькам. Рик уже обустроился на своём месте и улыбнулся, заметив, как я поднимаюсь вверх, громко вколачивая в обитые ковролином ступеньки каждый шаг. Наконец я плюхнулась возле Тейлора и раздражённо посмотрела на него. Тот лишь ухмыльнулся.
- Давай-давай, садись, - примирительно произнёс мужчина. - Пари все еще в силе... красотка моя.
- Я помню о пари, заткнись, - засунув руку в стакан с поп-корном, я выудила оттуда целую жменю и отправила её в рот. – Ряд ещё выше нельзя было найти? Что же мы так низко сели? Подумаешь, шестнадцатый ряд, нужно было как минимум на тридцатый ряд покупать билеты, - продолжала бурчать я, но вскоре замолчала, уставившись в фильм. Начало его, стоит сказать, было не таким уж и страшным: всё ограничивалось лишь побелевшими костяшками пальцев, которыми я цеплялась в подлокотник кресла. Но когда на экране показали уродливую старуху, сидящую на шкафу и спрыгнувшую затем на несчастную девушку, я завизжала, словно ребёнок, и уткнулась носом в руку Рика, крепко сжав её. “Всё, я проиграла пари…” – думалось мне, пока я, тяжело дыша, боялась поднять глаза на экран. Спустя несколько минут я всё же подняла их и вновь с визгом прижалась к Тейлору.
- Ладно, Аддерли, будь ты неладен. Ты выиграл, - неохотно заявила я, в очередной раз подняв взгляд на экран и, едва заметно дрожа, прислушиваясь к истории проклятого дома, которую узнали Эд и Лорейн Уоррены. Чувство тревоги и страха не покидало меня до сих пор. Честно признаюсь, я уже пожалела, что вообще бросила мужчине вызов такого рода.

Мой двадцать первый день рождения никак не назовёшь заурядным – это, к сожалению, факт, неопровержимый, написанный где-то в рукописях небесной канцелярии; а написанное, как всем известно, не вырубишь топором. Когда мне исполнилось девятнадцать лет, я провела свой день рождения в кампусе, завернувшись в кокон из махрового пледа и постепенно опустошая заранее заготовленную бутылку виски. Двадцатилетие было скрашено лишь присутствием Рика, который презентовал мне каменный нож, яростно утверждая о том, что более пятнадцать веков назад этот, на первый взгляд, непривлекательный собой предмет пользовался славой у кровавых жрецов, которые с помощью его свежевали приведённых к алтарю девушек и мужчин, принося их в жертву своим богам, которых они ни разу не видели, о существовании  которых они наверняка не могли рассуждать с уверенность. Согласитесь, не самый замечательный подарок -  ещё и с такой замечательной предысторией. Даже коробка моих любимых конфет с коньяком не сгладила тогда этого впечатления. Тей был самым настоящим олухом и, видимо, совершенно не имел представления о том, что можно подарить прекрасной цветущей девушке вроде меня. “Думаю, сейчас бы мне этот нож очень даже пригодился!..” – злилась я, стараясь не смотреть на самодовольного и сияющего, как медный грош, Аддерли. Иногда я сожалела о том, что современные законы не одобряют кровавой вендетты, которая так и останется безнаказанной; в противном случае я бы непременно воспользовалась этим правом сейчас. Впрочем, как мне подсказывал тихий голосок внезапно пробудившейся совести, в том, что я проиграла пари, нет вины Ричарда – лишь моя. Неужели ты, Хайди О’Нил, не знала, что сожмёшься в комочек от страха на первых же витиеватых буквах заголовка? Даже поп-корн и успокаивающий ритм дыхания Тейлора не смогли бы отвлечь тебя от сюжета фильма, заставляющего вздрагивать каждую минуту и прятать глаза от порывов ужаса и стыда за то, что такая взрослая девочка боится монстров, созданных при помощи компьютерной графики. Я отпустила руку Аддерли и, закинув ногу на ногу, безучастно уставилась в белый экран, старательно игнорируя едкие ухмылки мужчины. Тот, решив, видимо, загладить свою вину, выудил невесть откуда аппетитный маффин в коричневой салфетке и протянул его мне. Я с недоумением покосилась на брюнета: если этот жест можно назвать извинением, то, к сожалению, одним маффином тот не обойдётся.

- Пёк сам, так что отравишься быстро, - неожиданно раздражённо буркнул Рик, хмурясь и без интереса наблюдая за происходящим на экране. Я пожала плечами. Неужели он решил делать из меня виноватую, а из себя строить обиженную девочку в юбке и с косичками?
- Ну так если он – такой ядовитый, может, сам его и съешь? Я даже смогу устроить тебе пышные похороны! – не смогла не огрызнуться я, но тем не менее откусила от кекса небольшой кусочек. Он был шоколадным, с вишнёвой начинкой внутри. Я зажмурилась от удовольствия: любая девушка втайне мечтает о мужчине, который умел бы замечательно готовить. С уверенностью могу сказать, что Аддерли принадлежал к таким редким особям, которые, к сожалению, не способны размножаться в неволе. Мужчина был ветрен и беспечен не по годам, но именно своей ребяческой ухмылкой и слегка пружинистой походкой и приковывал к себе многочисленные женские взгляды. Но в его сердце ни одна красавица надолго не задерживалась: каждый месяц в жизни археолога был ознаменован появлением новой пассии – с каждым разом всё с более длинными ногами и более пышной грудью. Я была вне его конкурса, к сожалению: мои достаточно привлекательные ноги всегда скрадывались за мешковатыми джинсами, а в меру аппетитная и округлая грудь и вовсе не была видна под многочисленными толстовками различных цветов. Я не любила выразительный макияж и маникюр; всё моё разнообразие причёсок состояло лишь из хвоста и распущенно-растрёпанных от ветра волос. Из украшений в моей шкатулке лежали лишь массивные кулоны-обереги, которые Рик частенько привозил мне с различных экспедиций, и две пары серьг, привезённых тем же Аддерли из Египта. Иногда я ловила себя на мысли, что хочу измениться ради того, чтобы привлечь внимание человека, который на протяжении нескольких лет был для меня не только другом. Помнится, я даже приобрела одно платье, которое более напоминало длинную майку без бретелей, и туфли на невысокой шпильке с целью продемонстрировать Тейлору свою принадлежность к прекрасному полу. Но после того, как таксист, похотливо окинув меня взглядом, притормозил у обочины, где стояла я в ожидании Рика, и прокуренным насквозь голосом спросил “Сколько стоишь, цыпочка?”, я тотчас убежала домой и в тот же вечер подарила платье своей однокурснице, предварительно рассказав ей долгую душещипательную историю о том, как моя непутёвая и забывчивая мать прогадала с размером и прислала в подарок платье, которое, к сожалению, оказалось большим. Я, продолжая сверлить невидящим взглядом огромное белое полотно экрана, едва заметным движением облизала нижнюю губу, подбирая маленькие крошки. Любить кого-то на протяжении нескольких лет не входило в число моих вредных привычек, но Аддерли не покидал моих мыслей ни на миг. Иногда перед сном я любила представлять наше общее будущее – квартиру в центре Манхэттена, трёх собак, путешествия по всему миру, семейные ужины с Джеком и его возлюбленным Лиамом, но от осознания того, что этого, скорее всего, никогда не будет, становилось как-то тоскливо и по-особенному пусто в душе. Я вздохнула, отправив в рот последний кусочек маффина, и стряхнула с себя крошки. Рик принадлежал к тем немногочисленным мужчинам, которых хотелось любить, которые умели веселиться и получать от жизни всё желаемое –деньги, машины, женщин, которые могли достигать вершин, следуя избранной гористой тропкой – неказистой, ухабистой, но тем не менее ведущей вверх. Я слегка повернула голову в сторону, разминая затёкшую от сидения в неудобной позе шею, – и буквально столкнулась нос к носу с Тейлором, который пристально смотрел на меня, напрягшись и подобравшись, словно тигр перед прыжком. Едва я успела спросить у Ричарда, в чём, собственно, дело, и съязвить по поводу того, что маффин я уже доела и поэтому никаким образом не могу с ним поделиться, как брюнет, неожиданно приблизившись ко мне, осторожно провёл кончиком языка по моей губе, а после этого, мгновение поколебавшись, накрыл её своими, осторожно покусывая и притягивая тонкую кожицу к себе. Я опешила и вжалась в кресло от некого мимолётного испуга, но не ответить на поцелуй я не смогла: с наслаждением и чувством глубокого удовлетворения запустив пальцы в лохматую шевелюру Аддерли, я прильнула к его груди, нагло вторгаясь в приоткрытый рот мужчины своим проворным язычком. Стоит признать, несмотря на распространённый стереотип о том, что люди с тонкими губами целуются отвратительно, Тейлор целовал меня так, как никто никогда не делал этого до него. Рик, глухо простонав, перегнулся через подлокотник кресла, в поцелуе дерзко закусив мою губу, и по-хозяйски обвил руками мою талию. Почувствовав бедром внушительную эрекцию мужчины, я в недоумении отстранилась от Ричарда и постаралась спихнуть его с себя: намерения Аддерли по отношению ко мне были предельно ясны; его тело было красноречивее слов. Но Тей, решив, что сдаваться после такого решительного шага не стоит, вновь приблизился ко мне, почти не дыша. Когда его губы были всего лишь в паре миллиметров от моих, я с трудом поборола в себе желание снова впиться в них, забыв обо всём на свете и просто наслаждаясь моментом, и со всей силы дала мужчине пощёчину. Ричард отпрянул, словно ужаленный, и, потирая щёку, удивлённо посмотрел на меня, явно задаваясь вопросом о причине такой резкой смены настроения. Сидящие на пару рядов ниже парочки обернулись на громкий звук шлепка и заинтересованно старались разглядеть происходящее.

- Чё вылупились? Уткните свои поросячьи глазки в экран и продолжайте смотреть это дерьмо! – гаркнула я и, нащупав за спиной пустой стакан из-под поп-корна, с силой швырнула его вниз. – Пошли все на хуй! - ловко лавируя в узком просвете между рядами, я что было мочи побежала к выходу, вытирая на ходу непрошенные и неожиданные слёзы. Аддерли бежал за мной, выкрикивая моё имя, но я боялась остановиться. Сама не знаю, почему повела себя, как последняя истеричка; видимо, это всё из-за виски. Едва не сбив с ног биллетёршу, которая открыла дверь в кинозал, чтобы глянуть на источник громкой брани, я выбежала из огромного холла на ночную улицу Манхэттена. Отбежав пару шагов от здания кинотеатра, я обессиленно рухнула на скамейку, дрожа от возбуждения и злости. Злости на себя. Злости на Рика. Злости на весь этот чёртов мир. Тейлор, нагнав меня, остановился, как вкопанный, сжимая в руках злополучную пачку с подгузниками и, видимо, опасаясь присесть рядом со мной. Я подняла на него глаза. Щека мужчины багровела; на её бледном полотне виднелся тонкий красноватый след от моей ладони. Я резко вскочила со скамейки, чем заставила брюнета невольно попятиться назад, и отбросила с лица пряди, мокрыми завитками расчерчивающие мой лоб.
- Я не поняла, блять, что это было? – вскрикнула я, чувствуя, как кровь приливает в лицу. – Что за чёрт, Аддерли?!

Женские слёзы – зрелище малоприятное. Многие представительницы прекрасного пола считают, что их рыдания напоминают смонтированный сотню раз плач киногероинь в так любимых им мелодрамах: девушки картинно всхлипывают, облизывая пересохшие губы, вытирают слёзы, волшебным образом умудряясь оставить на глазах идеальный макияж, нежно проводят пальцами по бледным щекам и припудренному носику. В жизни всё выглядит менее прозаично: опухшие глаза, багровые мешки под ними, покрасневший нос, как у оленёнка Рудольфа из одноимённого мультфильма, растёкшаяся грязным водопадом тушь, блестящие от солёной влаги щёки и громкие полувсхлипы-полувизги, срывающиеся с полуоткрытых губ, – никакой эстетики, никакого трепета, никаких призрачных идеалов. Всё естественно и видно, как на ладони. По этой самой причине я не любила плакать, отдавая предпочтение просмотру боевиков, компьютерным играм и купленным в ближайшем супермаркете коньяку и шоколаду. Ричард ни разу не видел, чтобы я, свернувшись калачиком, словно побитая кошка, хныкала по какой-либо причине; он привык к моему сумасбродному характеру, привык к моим авантюрам и странностям. Он просто привык ко мне за те три года нашего общения, пронизанного взаимными душевными беседами и обсуждениями философских идей Канта и Кьеркегора наряду с пошловатыми шуточками и откупоренной бутылкой виски или красного вина. Казалось бы, Аддерли видел меня в любом состоянии и в любом виде. Мужчина видел меня нетрезвую и адекватную, одетую и в одном нижнем белье, весёлую и слегка меланхоличную – и он мирился с этим. Но сегодняшняя своеобразная истерика, которую я закатила на пустом месте, окончательно вывела его из себя. Находясь в нескольких сантиметрах от Тейлора, я чувствовала, как от него исходят волны ледяной злости и абсолютного непонимания происходящего. Чёрт возьми! Я слегка пошатнулась от ударившей в голову крови с крепкой примесью недавно выпитого алкоголя. Аддерли, стоявший передо мной, был дьявольски сексуален: пылающие зелёными огнями глаза, изломанная линия губ, выразительно приподнятые брови, багровый след моей ладони на слегка небритой щеке, сжатые кулаки, угрожающая поза – воистину, настоящий мужчина! Властный, непоколебимый и привыкший добиваться своего. Вызывающий страх. Вызывающий желание подчиниться. Я сглотнула, с трудом подавив в себе желание отступить и игнорируя инстинкт самосохранения, настойчиво кричащий мне о том, что нужно спасаться бегством от пришедшего в ярость Ричарда. Но гордость, та самая проклятая гордость, из-за которой я часто не могла смолчать в нужный момент, побуждала меня продолжить словесную перепалку с высоко поднятой головой и расправленными плечами.
- ТЫ НОРМАЛЬНАЯ, Я ТЕБЯ СПРАШИВАЮ?! – взревел Аддерли, сыпля искры из прищуренных глаз.
- ДА, НОРМАЛЬНАЯ! – воскликнула в ответ я, стараясь перекричать мужчину. – Уж точно нормальнее тебя, кретин! Ты – чёртов кретин, Ричард Аддерли! Я тебе что, шлюха какая-то, чтобы ты заваливал меня на сиденье в кинотеатре и тёрся об меня своим стояком? Если у тебя явный недотрах – сними себе девочку по вызову, я даже доплачу тебе, если ты потратил последние деньги на эти грёбанные подгузники!
Люди, выходящие из кинотеатра, неодобрительно косятся на нас и поспешно обходят стороной, словно опасаются быть втянутыми в наш небольшой скандал под раскидистыми деревьями и ночным покровом, пронзаемым мягким светом уличных фонарей. Рик, тяжело вздохнув, поднимает голову вверх и переводит дыхание после продолжительной тирады, большую часть которой я не расслышала и не приняла к сведению.
- Испортить такой момент! – рычит он сквозь стиснутые зубы. – Ты просто стерва!
- Какой “такой”? – показываю пальцами воображаемые кавычки на последнем слове, язвительно ухмыляясь. – Ты сейчас говоришь о том моменте, когда ты навалился на меня на середине фильма и очень недвусмысленно показал, что хочешь мне засадить? Шика-а-а-арный момент, ничего не сказать.
Аддерли пристально смотрит на меня, не отводя взгляд. Так смотрит кролик, загипнотизированный удавом. Так смотрит человек на приближающийся треугольник акульего плавника. Так всегда смотрела я на мужчину, когда тот разгуливал по моей комнате в кампусе в обтягивающих чёрных джинсах и рубашке с расстёгнутыми верхними пуговицами. Удивительно, как за три года Ричард не догадался об истинной природе моей привязанности к нему. Хотя здесь и удивляться нечему: мужчины не понимают намёков. Пожалуй, даже нарисованный плакат, неоновая вывеска над его рестораном и татуировка на моём теле не убедили бы Аддерли в моих искренних чувствах. Я с ухмылкой выслушиваю оправдания брюнета, рассеянно ёрзая правой ногой по асфальту. Рик резким движением хватает меня за плечи и, с силой сжимая их в стальных тисках, притягивает к себе. От неожиданности я едва не падаю на мужчину, но тот удерживает меня, заглядывая в глаза, словно надеясь найти в их бездонных глубинах ответы на все вопросы. Например, почему свет, преломляясь через призму, разбивается на семь цветов. Или почему небо, нависающее над нами в жаркий день, голубого цвета. Или почему я такая глупая истеричка.

- Отпусти меня! – дёргаюсь я, шипя, словно рассерженная кошка. – Я не хочу, чтобы ты прикасался ко мне, ты…
- Я люблю тебя, О’Нил… - тихо произносит мужчина, глядя на меня с некой невыразимой печалью и сомнением, словно сам не верит тому, что говорит. Словно не верит тому, что я отвечу ему взаимностью. Я часто моргаю глазами; мой рот удивлённо открывается, образовывая идеальную букву “о”.
- Что-о-о?.. – тихо сиплю я, словно у меня пропал голос. Ричард грустно улыбается и продолжает говорить, но я не слышу, какие слова льются из его приоткрытых губ: я просто стою столбом, едва дыша. Я не ослышалась? Мужчина, о котором я мечтала более двух лет, меня… любит? В голове бушует коктейль из алкоголя и адреналина; сердце стучит так, словно желает выпорхнуть из рёберной клетки подобно птице. Ноги становятся ватным, но каким-то чудом я умудряюсь удержаться на них.
- Зачем ты все испортила? ЗАЧЕМ?! – вскрикивает Аддерли, легонько тряся меня за плечи. Я ловко выкручиваюсь из его хватки и, отняв у него многострадальную упаковку с подгузниками, без сожаления набрасываюсь на мужчину, игнорируя заданный мне вопрос. Вполне возможно, что он был риторическим.
- Почему. Ты. Не. Сказал. Мне. Раньше? – каждое слово сопровождается гулким ударом “Хаггиса” о различные части тела Рика. – Ты молчал три года! ТРИ ГОДА, БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ! Ты мог бы хоть раз об этом заикнуться! Ты мог! Но ты не сделал! Ты не просто кретин, Ричард! Ты – настоящий сукин сын! Иди к чёрту со своей любовью!.. Иди к чёрту! – последняя фраза тонет в громком всхлипе: мои ноги подкашиваются, и я буквально падаю на асфальт перед Тейлором, зарываясь лицом в ладони и громко рыдая от целого вороха эмоций и чувств, которые невозможно выразить словами. Брюнет, не на шутку испугавшись, поспешно приподнимает меня с земли и усаживает на длинную скамейку, ласково приобнимая за плечи и покачивая, словно маленького ребёнка. Я уютно утыкаюсь носом в приятно пахнущую одеколоном водолазку и прижимаюсь к Аддерли.
- Рик… Я не знаю, что на меня нашло… - тихо шепчу я, отстраняясь от груди мужчины и виновато глядя ему в глаза. – Это всё алкоголь, честно… Кстати, у тебя есть ещё? Мне нужно успокоиться.
Тейлор, недоверчиво покосившись на меня, выуживает из кармана серебристую флягу и протягивает мне. Делаю из неё пару глотков и тихо кашляю: обжигающая жидкость идёт не в то горло. Откладываю сосуд в сторону и нежно провожу рукой по щеке, на которой совсем недавно красовался след от пощёчины. Рик вздрагивает, словно опасаясь продолжения, но тут же берёт себя в руки.
- Знаешь, Аддерли, - устало бормочу я, сворачиваясь в объятиях мужчины, словно слепой котёнок, - я… я… я тоже любила тебя. Да, - улыбаюсь, увидев, как просияло лицо Ричарда, - я любила тебя с той самой злополучной экспедиции в Перу. Мы ночевали в одной палатке. Мне нравилось это. Хотя, признаю, храпишь ты так сильно, что меня почти сдувало вместе со спальным мешком! – брюнет недовольно кривится и беззлобно ухмыляется. – А когда ты ругался с нашим водителем автобуса на испанском… Ты был таким горячим, чёрт. Мне так хотелось, чтобы ты после этого... трахнул меня. Не знаю, может, это и звучит как-то по-блядски, но в тот момент мне хотелось именно этого! Я хотела тебя. А после возвращения домой я поняла, что готова  копаться в пыли и исследовать всё новые и новые руины с тобой до конца своей грёбанной жизни. О, Рик… - выдыхаю я, сдерживая очередной поток слёз. Мои губы нежно накрывают его. Мы сливаемся в нежном и чувственном поцелуе, в котором выражаем то, что не можем передать никаким другим способом. Наши языки робко трутся друг о друга, словно змеи в период брачных игр, но спустя мгновение нагло вторгаются на чужую территорию. Мужчина с силой впивается пальцами в бёдра, чья аппетитная округлость скрыта за мешковатыми джинсами, и тихо стонет. Отстраняюсь от Ричарда и, улыбнувшись, запечатлеваю целомудренный поцелуй на его натерпевшейся щеке, с трепетом чувствуя, как лёгкая щетина царапает нежную кожицу.
- Я не хотела тебя бить. Всё произошло само по себе. Не злись, пожалуйста, - ласково произношу я, вытирая непрошеные слёзы и дрожа от осознания того, что сильные руки, бесстыже шарящие по моему телу и нежно поглаживающие каждый его миллиметр, принадлежат человеку, которого я любила больше двух лет. Они принадлежат Рику. А Рик принадлежит мне. От этой мысли становится легко на душе. Делаю очередной глоток из фляги и вновь впиваюсь поцелуем в губы Аддерли. Поцелуй опьяняет вдвойне. В настоящий момент я счастлива как никогда. И причина этому – мой археолог, мой мужчина, которого я ждала всю свою жизнь.

Янтарная жидкость, плескающаяся в смутно поблёскивающей металлической фляге, обжигает горло не хуже серной кислоты, смешивается с бушующими в крови гормонами и отдаётся в каждом нейроне мозга лёгким чувством дезориентации в пространстве. С каждым глотком моя голова становилась всё тяжелее, словно кто-то в ней разрабатывал залежи иридия, считающегося самым тяжёлым металлом; аромат одеколона Ричарда опьянял не хуже виски и возбуждал во сто крат лучше любого высококачественного порнографического ролика немецкого производства. Мужчина томно прикрывает глаза и, откинувшись на резную спинку скамейки, запрокидывает голову назад, улыбаясь небрежной улыбкой и не отпуская меня из своей стальной хватки. Я, свернувшись импровизированным клубочком на его груди, подношу оледеневшие от ночной прохлады ладони ко рту, согревая их дыханием. Рик, почувствовав лёгкую дрожь в моём теле, сильнее прижимает меня к себе, нежно поглаживая выглядывающую из-под  светло-серого шифонового безобразия поясницу. Мне не хочется уходить. Мне не хочется, чтобы этот миг когда-либо закончился. Кажется, что весь мир принадлежит лишь нам: прохожие, смеряющие нас высокомерным и слегка горделивым взглядом, на самом деле просто завистливо сглатывают едкую слюну; звёзды, тускло мерцающие на тёмно-синей шали раскинувшегося над нами неба, создают невесомый и уютный мирок, в котором место только нам двоим; фонари, украшенные резными бронзовыми завитками, напоминают небольшие солнца, вращающиеся вокруг нашей галактики. Воспоминания об этой восхитительной ночи с каждой секундой решительно и бесповоротно въедаются в полотно памяти, оставляя после себя приятное послевкусие вкупе с горечью неутолённых желаний, терзавших меня на протяжении нескольких лет. Одному Зевсу известно, как в тот момент я хотела Ричарда Тейлора Аддерли. Единственное, что приводило меня в некое смущение… Хотя, собственно, что из всего существующего могло вогнать меня в краску, особенно при наличии столь значительной дозы алкоголя в крови, которая, казалась, превратилась в бурлящий кипяток? От этой мысли мне стало смешно; на глупое хихиканье Рик отреагировал с выдержанностью зрелого самца во львином прайде – не удостоил вниманием такую мелочь, предпочитая сохранять тишину, прерываемую лишь нашими сдавленными вздохами во время очередного поцелуя, который выжигал наши лёгкие дотла недостатком спасительного глотка кислорода. Я в очередной раз, слегка привстав, встретилась губами с отзывчивыми и чувственными губами Рика, с гулким урчанием запуская язык в его рот и дерзко прикусывая губу, из-за чего каждый раз я получала игривый шлепок по бёдрам. Меня чертовски заводило это и, признаюсь, я бы не отказала мужчине, если бы тот предложил поискать более укромный уголок для продолжения наших любовных игрищ, но алкоголь, видимо, посчитал происходящее чересчур развратным и дал о себе знать неожиданной тошнотой. К горлу, казалось, подкатил ком. Не успела я опомниться и осознать в чём дело, как уже свисала с ног Аддерли вниз головой. Мне было чертовски плохо, но тем не менее я была собой горда как никогда: я с точностью до секунды рассчитала время для того, чтобы прекратить поцелуй. Иначе…

- Да, О'Нил, ты не можешь не испортить романтику, - с тихим смешком произнёс Рик, без малейшего угрызения совести похлопывая меня по аппетитно округлившимся из-за весьма экстравагантной позы ягодицам. Мужчина находил сложившуюся ситуацию весьма забавной – мне же хотелось провалиться под землю от стыда. Не самое лучшее начало романтических отношений, но зато необычное и запоминающееся. Можно же считать сегодняшний вечер начальным пунктом на этом жизненном отрезке, когда я вправе называть тебя своим единственным мужчиной и в связи с этим тщательно выносить тебе мозг по миллиграммам, Аддерли? Думаю, да.
- Прости, - гулко сиплю я, кое-как выпрямляясь обратно, при этом забавно извиваясь, словно перевернувшийся на спину жук. Брюнет встаёт со скамейки и, осторожно убрав с лица запутанные пряди, задумчиво цокает языком, явно не будучи удовлетворённым моим внешним видом. Что же, я боюсь представить, на кого я в данный момент похожа.
- Бывало и похуже, - отвечаю я, обнимая за плечи в надежде утихомирить разбушевавшийся в организме шторм. – Но, боюсь, ещё немного – и я опять буду свисать со скамейки лицом вниз. Слушай, а в твоей фляге точно было виски, а не какая-то бурда, которую ты привёз из Египта? – зная любопытную натуру Ричарда, данный вопрос был достаточно закономерным. Мужчина ухмыльнулся и, взъерошив волосы типичным жестом юного сорванца, попросил меня остаться на скамейке и подождать, пока тот поймает хоть какое-нибудь такси, которое отвезёт нас домой… Знать бы ещё, что Тей подразумевает под словом “дом”. Возможно, он отвезёт меня в кампус, где, отстегнув коменданту несколько купюр, проведёт меня после закрытия общежития на ночь, уложит в кровать и расскажет на ночь сказку о девочке, которая совсем не умела пить. А, может, Рик отвезёт меня к себе домой и вместо сказки проведёт практический урок анатомии. Честно скажу, в данный момент я не считала подобный поворот событий весьма удачным: меня штормило, словно полуразрушенный корабль на картине Айвазовского “Буря на Северном море”, и единственное, чего мне хотелось более всего на свете, - это поспать. Мимо меня прошёл почтенный старичок с щенком немецкой овчарки, чем вызвал мой восторженный визг.
- Какой хороший малыш! – завопила я, соскальзывая со скамейки и присаживаясь напротив добродушно виляющего хвостом пса. – Можно тебя погладить? Конечно, можно! – ответив на свой же вопрос, я с радостью почесала за ухом щенка. Когда Ричард вернулся ко мне, чтобы отвести меня в такси, я уже сидела на прохладном асфальте и, держа на руках собаку, гладила её по шелковистой шёрстке. Надо мной, словно тюремный надзиратель, терпеливо стоял хозяин щенка и ждал, пока я успокоюсь.
- Ты же не забудешь меня, Бим? – я звонко чмокнула овчарку в холодный нос. – Я буду тебя помнить, ты ведь такой замечательный пёс! Не хочешь поехать с нами?
Аддерли, усмехнувшись, приподнял меня с земли за плечи и, подождав, пока я достаточно долго помашу щенку на прощание, повёл меня к стоящему возле обочины такси. Я буквально рухнула на заднее сиденье и, откинувшись на спинку, прикрыла глаза. Брюнет сел возле меня и ласково притянул поближе к себе, запечатлевая влажный поцелуй на моём горячем лбу.
- А вдруг меня укачает от езды в автомобиле и стошнит опять, в этот раз на тебя? – пробурчала я, обвивая руками торс мужчины и прижимаясь к нему. Ричарда это, видимо, совершенно не беспокоило: он, засмеявшись, только сильнее обнял меня за плечи. Я, изо всех сил стараясь не уснуть, рассматривала подвески на зеркальце возле водителя, пытаясь в темноте разглядеть, что они из себя представляют.
- А это что у Вас такое висит...на зеркале? Член? – спросила я, чем изрядно повеселила Аддерли. – А, это Микки Маус… А почему он вверх ногами? – тут же нашёлся встречный вопрос. – Дочь Ваша делала? Из полимерной глины? Да Вы что!.. Поэтому мне и показалось, что это – член, - тихо пробурчала я, уткнувшись лицом в плечо археолога. – Я бы сделала лучше… Ри-и-ик, а ты не хочешь себе полимерный член?.. Кхм, в смысле Микки Мауса… Из глины. Ну ты понял, короче. Ай, да ну тебя! – отмахнулась я от заливающегося смехом мужчины. – Тебе бы только поржать! Всё, я буду спать, заткнись, - для профилактики пихнув Тейлора в бок, я прикрыла глаза, согреваясь в тёплых объятиях брюнета.

- Нет-нет-нет, я не хочу-у-у! – сонно канючила я, когда Ричард в буквальном смысле вытаскивал меня из такси. Осторожно подхватив меня на руки, мужчина направился в сторону своего подъезда. Значит, он всё-таки привёз меня к себе. Что же, это воодушевляет. Вероятно, что приближающееся утро будет одним из самых лучших, которые только у меня были. Остаётся только искренне уповать на то, что Аддерли не будет храпеть, как слон. Археолог бережно ставит меня на пол, рыща по карманам в поисках ключа от квартиры и одновременно поддерживая меня, чтобы я не рухнула с лестницы вниз. Наконец дело сделано: дверь с тихим скрипом открывается, предоставляя моему взору тёмную зияющую пустоту квартиры. Рик переносит меня через порог и, кое-как умудрившись закрыть дверь, несёт меня в свою спальню. В уютной комнате пахнет мужским одеколоном и каким-то эфирным маслом, которое мужчина наверняка приволок из очередной экспедиции. Тейлор кладёт меня на кровать, словно драгоценную ношу, и заботливо расшнуровывает кеды. Я, сонно улыбнувшись, наслаждаюсь внезапным проявлением любви со стороны брюнета и уже почти погружаюсь в сон, как чувствую, что его руки неожиданно тянутся к пуговице на моих джинсах. Извернувшись и пнув того под зад, я недовольно ворчу, словно кошка, которую разбудили неожиданным прикосновением.
- Не так быстро, Чудовище… - переворачиваюсь на другой бок, словно надеясь, что это как-то остановит Аддерли от посягательств на мою честь. – Моя Красавица сейчас не в духе.
Мужчина не обращает внимания на мои протесты и, расстегнув джинсы, стягивает их с меня. От сквозняка, гуляющего в комнате, я поспешно кутаюсь в одеяло. Слышу, как Рик ложится рядом и якобы невзначай прикасается к моей обнажённой ноге. Фыркаю: какой резвый, как, впрочем, и все мужики. Не найдя сил возразить, я проваливаюсь в глубокий сон с мыслью о том, что в следующий раз я не буду пить из фляги археолога невесть что. А, может, он специально решил меня споить какой-то дрянью, чтобы воспользоваться моим состоянием амёбы?.. Ну что же, утром он у меня попляшет.

Сквозь приоткрытые занавески песочного цвета лукаво заглядывают солнечные лучи, задорно перепрыгивая с места на место, как при игре в салочки. Они скользят по светло-деревянному полу, охристым стенам, огромному ковру с мягким и приятным на ощупь ворсом, картинам в массивных деревянных рамах, привезённым из многочисленных экскурсий. Они проворно взбираются на высокую кровать с резными ножками, соскальзывают по гладкой поверхности одеяла, крадутся по лицам спящих и с дьявольским коварством присаживаются на чернильные серпы их ресниц. Я недовольно жмурюсь, словно разбуженная внезапным появлением хозяина кошка, и полностью зарываюсь с лицом в огромное покрывало, надеясь выкроить ещё пару-тройку минут так любимого и желанного мной сна. Рядом со мной тихо похрапывает Аддерли, по-хозяйски забросив свою руку в джемпере на мою талию и зарывшись лицом в растрёпанные по подушке волосы. Я замираю, не желая будить мужчину, так уютно сопящего мне на ухо, и напрягаюсь в попытке воскресить в своей памяти обрывки воспоминаний о вчерашнем вечере. Пусто. Словно кто-то поселился внутри меня и выел тело изнутри до пугающей и рвущей сердце пустоты. Никаких чувств, никаких эмоций, никаких мыслей. Ровным счётом ничего, лишь кости, кровеносные сосуды да несколько жизненно важных органов, поражённых губительным действием выпитого алкоголя. Последнее, что мне едва удаётся припомнить, – то, как Рик, пошатываясь, нёс меня на руках по тёмному подъезду, отмечая каждый лестничный пролёт ехидным замечанием о том, что мне не стоило есть так много поп-корна, а, тем более, заедать его шоколадным маффином. Я помню терпкий аромат его духов, пьянящий не хуже терпкого виски; я помню нежность его рук, когда мужчина осторожно снимал с меня одежду, бесцеремонно швыряя её на пол, как в дешёвых голливудских картинах; я помню его до невозможности интимный поцелуй в живот… И всё. Я не знаю, что ответила Аддерли на его развязные прикосновения и его хмельные попытки соблазнить меня. Возможно, что я попросила мужчину не торопить события столь заманчивым образом, но тогда, спрашивается, какого чёрта я лежу в его кровати в одном нижнем белье? Слишком много несовпадений, которые удручают меня и окончательно выветривают сонливость из моего сознания. Выглядываю из-под одеяла, щурясь от яркого света, и осторожно, миллиметр за миллиметром, выскальзываю из-под руки Тейлора, прижимающей меня к себе. Пыль, покоящаяся на прикроватном столике, – свидетель того, что более всего на свете я не желала разбудить брюнета своими безутешными попытками выбраться из кровати, но раскалывающаяся на части голова отчаянно требовала холодной воды без газа и какой-нибудь волшебной пилюлю от похмелья. Зная о пристрастии Ричарда к качественному алкоголю, я могла предположить, что в его закромах найду что-нибудь, предназначенное именно для этого. Ещё несколько усилий – и я соскальзываю на пол с гулким шлепком, даже умудрившись не разбудить Аддерли: тот, тихо пробормотав что-то во сне, переворачивается на другой бок и протяжно вздыхает. Интересно, что ему снится? На цыпочках обхожу кровать и, подойдя к окну, плотнее задвигаю шторы, чтобы шаловливое солнце не разбудило и Рика. Мужчина, подмяв подушку под голову, продолжает всё так же мирно спать. “Пусть спит…” – думаю я, осторожно натягивая одеяло повыше и заботливо подтыкая его со сторон. Впервые за три года нашего знакомства я вижу Тейлора таким милым и беспомощным, вызывающим умиление и желание обнимать и нежно целовать его закрытые глаза и недовольно хмурящиеся прямые брови. Улыбаюсь и, откинув тёмную прядь со лба мужчины, выхожу из спальни, притворив за собой дверь. Я часто была в гостях у Аддерли, поэтому знала расположение комнат как свои пять пальцев. Зайдя на просторную и чистую кухню, я первым делом налила в стакан холодной воды из фильтра. О, спасение моё! Осушив стакан залпом и фыркнув, словно ретивая кобылица, я принялась за поиски чудотворных ‘Security Feel Better’, которыми я по своему обыкновению заглушала адское похмелье по утрам. Но, несмотря на все мои надежды, поиски таблеток не увенчались триумфальным успехом. Голова протестующе гудела, словно набат, вынуждая меня злиться пуще прежнего и метаться по комнате маленьким торнадо, разрушающим всё на своём пути. В отчаянии заглянув в холодильник, я издала восторженный клич: маринованные огурцы – вот что мне нужно! Нет, меня не потянуло на солёненькое, о чём каждый счёл бы своим долгом заикнуться. Я радовалась, словно ребёнок в канун Рождества, не самой консервации, а рассолу, который в любое время служил прекрасным средством для облегчения  нелёгкой участи любителей выпить. Сделав несколько глотков прямо из открытой литровой банки, я поставила её обратно на полку, искренне надеясь, что Ричарда не огорчит тот факт, что его огурцы собственного производства покоятся ныне не в мутновато-зелёной жидкости, а в пустой банке в окружении различной зелени и мелко нарезанного болгарского перца. Мне дьявольски хотелось есть, но я, беглым взглядом осмотрев содержимое холодильника, решительно закрыла его, вспомнив о том, что я не принимала душ перед сном и поэтому сейчас наверняка источаю не самый приятный аромат, который пробудил бы в Аддерли животные инстинкты. Захватив со стола мобильный телефон Ричарда, я решительной походкой направилась в ванную комнату. Из зеркала на меня смотрело исчадие ада с растрёпанными волосами и сощуренными глазами а-ля выходец из Средней Азии, которые к тому же выглядели удручёнными и замученными, словно я на протяжении нескольких суток разгружала вагоны с углём. “Нет, в таком виде на глаза никому лучше не попадаться…” – подумала я, взяв с полочки расчёску Тейлора и методично распутывая прядь за прядью с целью придать волосам более-менее ухоженный вид. Закончив сию мучительную процедуру и бросив в мусорное ведро приличный клок вырванных волос, я включила горячую воду и, раздевшись, придирчиво осмотрела нижнее бельё, словно намеревалась найти на нём какие-либо доказательства того, что этой ночью у нас с Ричардом что-то было. Очевидно, что я ничего не обнаружила: кружева были целыми и свидетельствовали о том, что совсем недавно никто не разрывал их в порыве животной страсти и явного нежелания тратить драгоценное время на такую мелочь, как методичное расстёгивание бюстгальтера. Пожав плечами, я повесила бельё на крючок, благодаря священное провидение за то, что вчера решила щегольнуть своим новым комплектом, а не мягкими хлопковыми трусами в белый горошек. Я как чувствовала, что эту ночь проведу не в своей постели. Не в гордом одиночестве. Не у себя дома. Разблокировав телефон Рика, я зашла в плеер и выбрала первую попавшуюся песню, после чего с невыразимым наслаждением стала под горячие струи воды, плотно прикрыв за собой дверцу душевой кабинки. Мои губы дрогнули в лёгкой улыбке: вода, казалось, заново вдохнула в меня жизнь. Я больше не чувствовала себя амёбой, хватающейся своими ложноножками за стены квартиры и передвигающейся по ней со скоростью пьяной улитки; напротив, во мне ключом била энергия, а воодушевление разливалось по телу вместе с обогащённой кислородом кровью. Тихо подпевая девушке, чей голос лился из динамика телефона, я без зазрения совести облокотилась на дверцу и, выдавив на мочалку Ричарда (он же не отчитает меня за это, да?) гель для душа, нежно заскользила ею по обнажённому телу, закрыв глаза. Этот божественный запах. Им пахла домашняя футболка Аддерли, в которой тот рассекал по квартире, предлагая мне то виски, то поп-корн, то помощь с домашним заданием для университета. Я, закусив губу, нежно потёрла мочалкой грудь, представляя вместо обыденных водных процедур ласкающие её чувственные и сильные руки моего мужчины: фантазией, благо, матушка-природа меня не обделила. Слегка прогнувшись вперёд, я с остервенением выжала из мочалки пену, продолжая тихо петь, и потянулась за флаконом с гелем, как вдруг…
- Детка, у меня есть мочалка получше, если ты ее ищешь…

От неожиданности я взвизгнула, словно собака, которой наступили  на хвост. Мать твою, Ричард! Открыв дверцу душевой кабинки, я с раздражением посмотрела на мужчину, жующего персик . Слишком сексуального. Слишком самодовольного. Но такого, чёрт побери, желанного.
- Может, твоя мочалка и лучше, только она, увы, не выдержит напора мыла: оно будет щипаться, - не без сарказма в голосе ответила я, щурясь. Ричард ухмыльнулся и сделал шаг навстречу, восторженно скользя по мне взглядом. Запоздало догадавшись, что я стою перед ним абсолютно голая, и лишь густая пена закрывает всё то, что, собственно, не предназначено для чужих глаз, я слегка прикрываю дверцу кабинки, прячась за ней. Глупо. Если у нас и был этой ночью секс, то Тейлор давным-давно всё рассмотрел. К чему эти жеманные манеры?
- Ну, как, твоя Красавица сегодня в настроении или будет заливаться рыданиями с мочалкой в гордом одиночестве? – самодовольство, сквозящее в голосе Аддерли, зашкаливало. Я нахмурилась, пытаясь понять, о чём идёт речь. “Какая Красавица?” – думала я до тех пор, пока Рик, догадавшись о моём замешательстве, многозначительно не покосился на мои бёдра, скрытые за полупрозрачным пластиком. Я округлила глаза: неужели я вчера назвала это…Красавицей?
- Ей вполне нравится и эта мочалка, - демонстрирую намыленную мочалку брюнета, не без удовольствия наблюдая за его ошарашенным видом, - так что заливаться рыданиями она не будет. Хотя если ты можешь предложить свою...
Загадочно оборвав фразу на середине, я демонстративно закрыла дверцу кабинки и повернулась к ней спиной, дрожа от возбуждения. Я знала, что Ричард захочет услышать продолжение; я знала, что он не сможет сдержать себя. И вправду: спустя мгновение послышался шорох открываемой дверцы. Я вздрогнула, когда мужчина обнял меня сзади, нежно целуя в плечо и прижимая обнажённое тело к себе. Я залилась краской, словно школьница, чью юбку задрал шаловливый ветер, тем самым выставив на всеобщее обозрение отсутствие нижнего белья, и инстинктивно прикрыла обнажённую грудь рукой. Влажными и скользкими от пены бёдрами я упиралась прямо во внушительную эрекцию мужчины, отчего ещё более рдела, как маков цвет.
- Вот это… мочалка… - тихо прошептала я, боясь пошевелиться, чтобы Аддерли не воспринял это как сигнал к действию. Брюнет тихо засмеялся и игриво прикусил мочку уха. Не в силах более молчать, я набрала больше воздуха в лёгкие и выпалила:
- У нас что-то было этой ночью?
Тейлор нахмурился, словно этим вопросом я нанесла ему глубочайшую обиду.
- Я не буду бить тебя подгузниками, честно, - пролепетала я. – И жалеть о случившемся я тоже не буду. Просто скажи мне правду. Я ни черта не помню из того, что было вчера ночью.

Нежные пальцы мужчины обхватывают острый подбородок. Ричард осторожно поворачивает к себе мою голову и, заглядывая в мои глаза, тихим шёпотом произносит то, во что весьма трудно поверить: он не прикоснулся ко мне ни разу за ту ночь, о которой я не помню ровным счётом ничего. Моё состояние, походившее тогда более на константный образ жизни амёбы, не было лучшим катализатором для той химической реакции, которая вынудила бы мужчину следовать инстинктам, заложенным в нас на генетическом уровне. Аддерли не сделал то, чего я так опасалась. Он не стал пользоваться моей беспомощностью в целях удовлетворения лишь собственных потребностей. Он просто раздел меня и позволил провести ночь в его кровати, терпя моё бормотание сквозь сон и пинание ногами (а это, к сожалению, я делала всегда). По непонятной причине меня переполняло чувство благодарности и безграничного счастья. Я не ошиблась в выборе мужчины – и сейчас мне предстояло убедиться в этом окончательно. Мои губы тронула смущённая улыбка; я приоткрыла было рот, чтобы выразить бессвязными словами те эмоции, которые сгустились у меня внутри и двигались по кровеносным сосудам единой желейной массой. Но осуществить задуманное мне не удалось: Тейлор, ухмыльнувшись, ласково положил мне в рот четвертинку персика, оставшуюся часть которого успел прикончить во время созерцания эротического шоу в моём исполнении. Я, зажмурив глаза, проглотила сладкую мякоть, с упоением чувствуя, как сильные руки мужчины бесстыже, но в то же время ненавязчиво, шарят по моему телу. Аддерли нежно накрывает мою ладонь своей и убирает её с груди. Я, сглотнув застрявший в горле ком, покорно опускаю руки вниз, вытягивая их по швам. Впервые за всю мою недолгую, но, несомненно, полную плотских утех, жизнь мне хочется кому-то повиноваться. Мне хочется, чтобы меня любили – страстно, постоянно, выжимая последние соки и срывая с пересохших губ отрывистые стоны. Мне хочется, чтобы это делал Ричард. И только он. Эротичная мелодия, льющаяся из динамиков покрытого капельками конденсата телефона, создаёт вокруг нас атмосферу, которая въедается в кожу лёгкой сыпью мурашек и вызывает где-то внутри трепетную дрожь. Мужчина нежно сжимает руками мою грудь до красноватых следов, отчего я протяжно выдыхаю, ощущая затягивающийся с каждой секундой всё с большей и большей силой узел возбуждения. Тейлор вторит мне тихим утробным рыком и, прижавшись сильнее к моим упругим и скользким от пены бёдрам, зарывается носом во влажные пряди волос на затылке, вдыхая их аромат. Его нежность задевает за живое; мне хочется полностью отдаться Ричарду, растворившись в его бездонных, словно тёмно-зелёный омут, глазах. Я поворачиваю голову в сторону, надеясь встретиться с Аддерли взглядом, но тот поспешно накрывает мои губы своими, чувствуя на своём языке крошечные капли персикового сока. Я робко отвечаю на поцелуй, изящно прогнувшись в талии навстречу требовательным ласкам мужчины. Не верится, что ещё вчера я лежала в своей комнате в кампусе, наблюдая за своей соседкой, и не знала, как провести свой день рождения. Не верится, что ещё вчера Тейлор был просто моим другом. Не верится, что этой девушкой, которая занимала мысли Ричарда на протяжении нескольких лет, оказалась я. Не верится, что Аддерли неистово хочет меня. Его рука по-паучьи ползёт вниз, поглаживая подрагивающий от приятных щекотливых ощущений живот, и вкрадчиво юркает между бёдрами. От неожиданно приятных и эротичных поглаживаний мужчины я тихо стону сквозь поцелуй и осторожно прикусываю нижнюю губу мужчины, притягивая её к себе. Длинные, словно у пианиста, пальцы Ричарда массируют клитор круговыми движениями; каждое умелое движение отдаётся тихим полувздохом-полустоном, которые едва слышно из-за шума льющейся воды. Тейлор неожиданно с силой прижимает меня к тёплому кафелю, не прекращая своих ласк, и покусывает влажную кожу на моей спине. Теперь я понимаю, что мужчина имел в виду, когда сказал, что я бы запомнила наш секс, если бы ночью он всё-таки случился: такие эротичные и манящие манипуляции с моим податливым, словно глина в руках скульптора, телом невозможно забыть за столь короткий промежуток времени. Я трусь бёдрами об Аддерли, чувствуя перекатывающиеся под кожей, словно камни, напряжённые мускулы. Он хочет меня, но, не желая показаться настойчивым, едва сдерживает себя. Одна песня сменяет другую, и я понимаю, что это знак.

- Не сдерживай себя, - тихо шепчу я, заливаясь краской, словно школьница. Ричард улыбается и чувственно целует мои губы, одновременно плавно входя в разгорячённое ласками лоно. Я невольно сжимаюсь, чувствуя Тейлора внутри себя: мой опыт с мужчинами был невелик, и поэтому я испытывала лёгкий дискомфорт, который, впрочем, тут же сменился приятным ощущением. Я прислоняюсь лбом к стене, сдавленно дыша и закусывая нижнюю губу в попытках сдержать рвущиеся наружу стоны. Аддерли вновь плавно толкается вовнутрь, впиваясь пальцами в приятную округлость моих бёдер. Он тихо стонет – и эти стоны заводят меня лучше любого порнографического видеоролика. Я плавно подаюсь назад, насаживаясь на член мужчины, и изо всех сил жмусь грудью к кафелю, моля Ричарда ускорить темп и заливаясь краской от своих мыслей. Тейлор тихо рычит и, слегка шлёпнув меня ладонью по бедру, нежно целует в шею, с каждым движением проникая всё глубже и всё с большей частотой. Я тянусь рукой к клитору, но Аддерли перехватывает её и, с силой обхватив запястье, прижимает её к стене, заставив покориться своей воле. От этого властного жеста у меня перехватывает дыхание; мне хочется ещё. И ещё. И ещё. Мужчина неожиданно отстраняется от меня, опасаясь преждевременного оргазма, и я изящно поворачиваюсь к нему лицом. Глаза Рика жадно осматривают каждый миллиметр моего тела; его губы трогает самодовольная ухмылка, и брюнет резким движением притягивает меня к себе.
- О, Рик… - тихо выдыхаю я, когда Аддерли запечатлевает нежный поцелуй возле впадинки между ключицами. – Я так люблю тебя, Рик.

Я впиваюсь страстным поцелуем в приоткрытый рот мужчины, дерзко закинув левую ногу на его талию и с трепетом чувствуя, как рука Тейлора с силой сжимает моё бедро. Мои щёки пылают, словно маки, от возбуждения; от стеснительности, которая ещё мгновение назад сковывала каждое моё движение, не осталось и следа. Ричард двигается в такт слышимой мелодии, звуки которой тесно переплетаются с моими стонами. В душевой кабине клубится пар, оседающий на наших воедино слитых телах крошечными капельками. Это определённо самое лучшее утро в моей жизни.

Вода имеет обыкновение успокаивать буйную, словно штормовой океан, натуру и привносить в беспорядочный хаос мыслей некую лепту спокойствия, которое способно упорядочить их в единую плеяду звёзд, притягиваемых друг к другу с чарующей взаимностью. Недаром многие люди предпочитают размышлять о насущном, предаваясь её мягким, словно робкие касания любовника, струям. В этом своеобразном коконе они чувствуют уют и безмятежный покой, которые располагают к душевным откровениям с самим собой и бесконечным спорам между таящимися в душе светлыми и тёмными гранями, заканчивающимся, впрочем, негласным компромиссом. Но в настоящий момент любой статут, который был причиной подобного согласия между противоположными чувствами и мыслями, одолевающими меня, словно какой-то недуг, не имел ровным счётом никакой силы перед порочными желаниями, что бурлили вместе с кровяными тельцами в полостях сосудов, напоминающих своими причудливо-извилистыми переплетениями гигантскую паутину, в которой мой разум запутался окончательно и бесповоротно. Капли воды, инкрустировавшие собой наши спаянные тела, распаляют и без того трепещущую языками пламени страсть, создавая упоительный контраст между своим теплом и жаром, источаемым нашими чувственными поцелуями, которые не хочется прерывать ни на секунду. Они столь же необходимы, как и жадные глотки кислорода для поддержания робко тлеющей в недрах тела жизни. Кажется, если мы отстранимся буквально на миг, то тотчас погибнем, словно мелкая рыбёшка, безжалостно выброшенная волнами на каменистый берег. Секунда в пронзительном одиночестве – и мы превратимся лишь в телесные оболочки, которые давно покинули эфемерные души. Это аксиома, которая не требует ни единого доказательства: испытать её на прочность не хватает сил, и мы просто наслаждаемся тем, что наконец послали к чёрту весь мир с его призрачными стереотипами. Мы наслаждаемся тем, что спустя три года, показавшиеся, впрочем, миллиардами ледяных веков, отдались своим чувствам и погрузились в их бескрайнюю морскую гладь с головой, не забыв при этом как дышать. Грудная клетка часто вздымается, словно крылья беспокойной птицы, а сердце грозится вылететь из рёберной клетки, что прежде прочно удерживала его в своих тенетах. Движения Ричарда плавны и полны животной грации, от которой перехватывает дух. Как и от его умелых касаний, что свели бы с ума даже монахиню, давшую обед девственности выдуманным ей же божествам. С моих уст срываются громкие стоны, чьи чувственные нотки упоительно гармонируют с музыкой, что льётся из запотевшего и покрытого мельчайшими капельками конденсата телефона. Мне не верится, что это происходит со мной, ибо даже в самых смелых мыслях я не могла предполагать, что однажды наши отношения достигнут своего апогея и, вместо того, чтобы угаснуть подобно пламени свечи, возродятся с новой силой и займут свой законный престол, что уж несколько лет пустовал в израненных многочисленными потерями сердцах. Я не имела большого опыта с мужчинами и потому не имела представления о том, насколько приятным и головокружительным может быть секс. Мой первый опыт был отвратительным, да и последующие несколько партнёров не были способны показать мне небо в алмазах. Единственным мужчиной, который мог понимать женщину и преподносить ей в дар желаемые всей душой ласки, был Дрейк Мавромати – мужчина, с которым меня связывало некое подобие отношений на протяжении нескольких месяцев. Он был замечательным любовником, но я не испытывала к мужчине тех чувств, которые превратили бы наши совместно проведённые ночи не лишь в затянувшееся удовольствие на уровне животных инстинктов, но и в духовную близость, которая в наши времена была столь большой редкостью, как и неогранённый алмаз, лежащий под ногами в мутной луже. С Ричардом всё было по-другому, и я ощущала это каждой клеточкой своего тела. Находясь в его руках, я полностью покорилась его воле и жадно молила о том, чтобы он не останавливался. Ни в коем случае. Иначе моё сердце разорвётся в клочья от переполняющих меня чувств. Мужчина хрипло шепчет слова любви, едва находя в себе силы отстраниться от моих отзывчивых губ. Я тихо стону ему в ответ, не в силах произнести что-либо членораздельное. Тейлор резким движением прижимает меня к влажной стене, вынудив закинуть вторую ногу к нему на талию, и, удерживая меня на весу, двигается с большим остервенением, с упоением вслушиваясь в томные вскрики и предчувствуя близкий и сладостный финал. Я обессилена, словно ретивая кобылица, брыкавшаяся в попытках высвободиться из умело затянутого лассо, но более всего не хочу, чтобы всё закончилось. Я готова провести здесь вечность. Здесь, с мужчиной, которого отчаянно люблю и которому покорно вверяю своё тело, словно некую фамильную драгоценность, доставшуюся от далёких предков. Ко мне приходит осознание того, что я не могу насытиться Ричардом. Я не могу сполна насладиться его ласками. Я не могу оторваться от чувственных губ, как исхудалый путник не может оторваться от ломтя хлеба, вгрызаясь в него и собирая каждую крошку, обронённую на истерзанное скитаниями рубище. Словно молитву, я повторяю имя мужчины, сминая пальцами мокрые пряди чернильных волос, и ритмично вздрагиваю в его руках, словно пойманный в сети мотылёк. Ощущения настолько яркие и упоительные, что у меня не хватает сил сдерживать себя. Не в этот раз. Громкие протяжные стоны наверняка стали причиной раннего пробуждения соседей, но мне, собственно, всё равно, что они подумают. Ричард тяжело дышит и буквально вдалбливается в моё тело резкими движениями, вынуждая меня в исступлении оставлять на его спине широкие красные полосы от ногтей. Наконец мужчина сумбурно вздрагивает, словно танцор, осуществивший финальное па своего танца, и, взревев, обессиленно роняет голову на моё плечо. Я ласково глажу его плечи, шепча на ухо нежные слова. Впервые после столь животного секса мне хочется плакать. Плакать от того безграничного счастья, которое переполняет меня изнутри. Плакать от осознания того, что мечта воплотилась в реальность и окрасила её в яркие цвета весны, которые пробуждают меня от сна, как капель своей тончайшей мелодией прерывает дивный сон покоящихся под белёсыми пятнами снега стеблей травы. Аддерли осторожно опускает меня на пол и продолжает обнимать меня, бережно покачивая в руках, словно маленького ребёнка. Он зарывается лицом в мои волосы и благодарно урчит, словно сытый кот, чем вызывает мой тихий смешок.

- Теперь я понимаю, что ты имел в виду… - нахожу в себе силы произнести я, поднимая взгляд на Тейлора. – Если бы у нас что-то было ночью, я бы поняла это утром. Ты великолепен, Рик… - со счастливой улыбкой произношу я, видя, как озаряется лицо мужчины, и нежно целую его в нос. – А теперь пора бы нам заканчивать свои водные процедуры, пока мы наконец не вылили всю воду и не сделали твои счета непомерно большими. Нужно экономить, мистер Аддерли. Тем более, когда Вы теперь не одиноки. Теперь у Вас есть девушка, которую нужно баловать! Вам всё понятно?
Ричард согласно кивает, самодовольно усмехнувшись, и тянется к мочалке, лежащей под ногами, но я опережаю его.
- Позволь мне.
Нежно провожу мочалкой по телу Аддерли, предварительно вылив на неё пару капель геля для душа. Мужчина блаженно закрывает глаза, позволяя мне достойно завершить наше совместное купание. Успокаиваюсь я лишь тогда, когда полностью намыливаю Тейлора и легонько толкаю его под струи воды. После цикла повторного полоскания мы наконец выходим из душевой кабинки и одновременно тянемся за большим махровым полотенцем. Ричард уступает мне право вытереться первой и, прежде чем я успеваю что-либо предпринять, сгребает меня в охапку и тщательно вытирает, не обращая внимания на мои возмущения, после чего завязывает мокрое полотенце на бёдрах, лукаво улыбаясь. Это слишком сексуально. Нет, Хайди, думай о бутербродах, думай о бутербродах!
- Ты голоден? Я могу сделать тебе пару сэндвичей, если хочешь… Тогда иди в комнату и жди, я принесу тебе завтрак в постель. Ты заслужил, Чудовище.
Провожаю взглядом Аддерли и стаскиваю с крючка красную рубашку, которую мужчина, скорее всего, хотел постирать, но не успел: сегодняшним утром у него были более важные дела. Недолго раздумывая, натягиваю её на себя и, взяв телефон, выхожу из ванной, выключив свет. Холодильник встречает меня радостным гудением и обилием продуктов, большая часть из которых мне незнакома. Остановив свой выбор на колбасе, сыре и белом хлебе, я сооружаю нечто похожее на бутерброды, умудрившись даже не порезать палец. Слышу возмущённые возгласы Тейлора, доносящиеся с другого конца квартиры, и спешу к нему с огромной тарелкой, которую едва не роняю, поскользнувшись на паркете возле ванной комнаты. Ричард сидит в кровати, укутанный пледом, словно ребёнок, и, вперив взгляд в кулинарное шоу, искренне негодует по поводу того, как плохо готовят его участники. Ставлю перед ним тарелку с завтраком и, смеясь, забираюсь к нему в тёплый кокон, с упоением прижимаясь к его желанному телу.
- Аддерли, ты как дитя малое, ей-богу! Неужели ты не знаешь, что ты готовишь лучше всех? Не порть свои нервы! – откидываюсь на спинку кровати,  тихо посмеиваясь над Чудовищем. Тейлор обиженно оборачивается ко мне, желая поделиться своим священным негодованием, но я без лишних слов притягиваю его к себе. Мужчина без всякого зазрения совести ложится на мою грудь и, нащупав на тарелке бутерброд, откусывает от него чуть ли не половину, продолжая критиковать происходящее на экране. Звонко чмокаю Рика в макушку, искренне удивляясь тому, насколько безоружным и трогательным выглядит разочарованный кулинарными умениями шеф-повара Аддерли.
- Перестань смотреть это шоу для домохозяек, в самом деле! А то я решу, что ты запал на шеф-повара, и напишу им в редакцию письмо о моём парне, который поменял ориентацию ради такого… Ух-х-х, посмотри, какой он огромный! – наигранно восхищаюсь я огромным бесформенным мужиком в белом халате и колпаке. – А как завораживающе трясётся его холодец! Просто гипнотизирующе! Знаешь, как меня это заводит?.. Да расслабься, я же шучу! – скептический взгляд Тейлора вызывает у меня новую волну смеха. Я счастлива и потому готова веселиться по поводу и без него. Какая разница, что послужит причиной моего веселья, если я смогу разделить его с Ричардом?..